«Газета.Ru» встретилась с рабочим «АвтоВАЗа», который рассказал, почему сотрудники увольняются с завода и как начальство относится к ним
«Газета.Ru» встретилась с одним из зачинщиков забастовки на «АвтоВАЗе», которую концерн опровергает, и выяснила, чем недовольны бунтовщики. Около десяти участников «бунта 50», состоявшегося на «АвтоВАЗе» в ночь на 5 апреля, больше на предприятии не работают. Все они уволены с формулировкой «по собственному желанию». Сами рабочие говорят, что их вынудили написать заявления.
Александр Зайцев устроился работать на « АвтоВАЗ» в октябре 2012 года. Устроился в цех B-0, который выпускает автомобили Largus и Nissan, на должность сварщика МКС (машины контактной сварки). Он говорит, что на новой работе его все устраивало. Ситуация поменялась в марте, когда «АвтоВАЗ» ввел трехсменный график работы.
— Расскажи, что изменилось с введением дополнительной смены?
— Изменилось многое. У нас отменили двойную оплату за работу в выходные дни, «скользящие» (выходной, который можно взять по заявлению в любое время. – «Газета.Ru»), перекуры. Понимаю, что это может вызвать некий скепсис, но поверь, для рабочих это важно, иметь возможность хотя бы раз в час отойти от рабочего места и немного передохнуть. Дошло до смешного, с нас стали требовать объяснительные, даже когда мы отходили по нужде. Заставили работать даже в обеденный перерыв, обещая этот час оплатить по двойной ставке. Но нам не только это не оплатили, даже двойная выработка осталась неоплаченной, а еще премию урезали на 10%.
— Саша, а как это восприняли рабочие?
— А как ты думаешь? Конечно, поднялась «буча». Народ такими выражениями это все комментировал, что Сергей Шнуров покажется школьником. Многие тупо уволились. График реально неудобный. К тому же все понимали, что получать мы будем меньше на порядок. Работали в две смены, стали в три. Дальше сам считай.
— Но ведь и объемы производства из-за повышенного спроса на продукцию B-0 увеличились?
— Это увеличение «съели» новые работники, которых набрали.
— Насколько из-за этого упала зарплата?
— На тот момент мы могли только гадать. Ждали платежек. И вот 5 апреля получили…
— Это в день бунта?
— Именно.
— Ну и что, какие цифры вы в «расчетках» увидели?
— Мой пример не показателен, поскольку я в марте пять дней пропустил по болезни, но мне вот начислили 7900 рублей. Другие, даже те, кто «оттарабанил» без «залетов» и с переработками, получили меньше оклада!
— А как такое возможно?
— Нам самим до сих пор интересно. Раньше я получал оклад и аванс, в сумме выходило 19500. А вообще максимально я получал 25 тысяч. Это с переработками и «двойными». Теперь же народ выл буквально от того, что ему начислили. Ожидали получить по 20–22, а получили по 11–13 тысяч. Было у пары человек по 15 тысяч, но это исключения.
— И как развивались события 4–5 апреля?
— Да ну как. Ходили все, бесились. Потом четверо ребят из 31-й бригады отказались продолжать работу. Тупо ушли в курилку. Ходили по цеху, возмущались, говорили, что нас за рабов считают, призывали всех к стачке. В итоге сразу набежали начальники, служба безопасности. Но народ к призывам прислушался. В итоге уже ночью человек 70, а не 50, как пишут в прессе, отказались продолжать работу. Начались переговоры, обещали «золотые горы». И с графиком сказали, что вопрос решат, и с двойной оплатой, и так далее. Диалога не получилось. В итоге этих четверых парней уволили. Говорят, или сами увольняйтесь, или уволим по статье.
— По-моему, не самая жесткая угроза.
— Ну это для тебя. Ты журналист. Сегодня здесь, завтра там. А в Тольятти с работой не так все просто. Быть уволенным по статье – это вообще ж***а. Натуральный волчий билет. Минимум полтора года обратно на ВАЗ не возьмут, а работать больше и негде, в принципе. А если увольняешься «по собственному», то сразу можешь идти на другое производство, и тебя с удовольствием возьмут на работу.
— Почему так?
— Народа, как ни странно, не хватает. По крайней мере, в B-0. Вот смотри, еще в феврале в моей бригаде работали 38 человек. Сейчас работают от силы 20. Остальные либо уволились, либо ушли на больничный сразу после получения расчеток за март. А остальные работают за двоих, без перерыва на обед и перекур. К тому же переработка эта никак не оплачивается. Ты бы стал работать в два раз больше за те же деньги?
— Очень вряд ли.
— Ну вот и у нас народ этим положением вещей очень недоволен был.
— Почему же они не увольняются и не бастуют?
— Я бы не стал их за это упрекать. Люди все нормальные, но у них семьи, дети, кредиты, ипотека. Их на этом крючке и держат. Скажешь слово – будешь уволен. В итоге ропщут, но работают. Их ведь этими показательными увольнениями очень грамотно запугали. Такая показательная порка была.
— Это ты про увольнения тех четверых из 31-й бригады?
— И про них тоже. Но увольнений было больше. У меня в бригаде работал парень, он во время бунта снимал все происходящее на телефон. Там очень любопытное видео получилось. Как начальство уговаривало нас вернуться к работе, как мы писали письмо Игорю Комарову, в котором перечислили причины нашего недовольства и требования, были там и обещания, что и без писем нам все выполнят, но, как мы сейчас видим, это были просто «отмазки». Вову, так парня зовут, который снимал видео, отвели в кабинет начальника цеха. Там сотрудники службы безопасности крайне грубо отобрало у него мобильный телефон, удалили оттуда все файлы, а потом заставили его написать заявление по собственному желанию. Это их излюбленный прием. Они только из участников бунта так человек 10–15 уволили. Из моей бригады только четверых. Я пятым стал.
— Но ты дольше всех продержался, как так получилось?
— Не знаю. Может, мастер «впрягся». Я ведь полгода всего работаю, но уже давно достаточно обучаю новых сотрудников, да и от работы не отлыниваю. Бывают, конечно, мелкие «косяки», но редко.
— Так почему же тебя все-таки уволили?
— Вчера было собрание во время обеда. Олег Косых, о котором я уже вспоминал, говорил о том, что нормы не вырабатываются, обещал двойную оплату за работу в обед. Ну, то есть вместо 75 рублей за обеденных полчаса будут платить 150. Народ недовольно фыркал опять, но никто и слова не сказал начальству. Я молчать не стал, спросил о наболевшем. О двойных, о скользящих, обо всем, в общем. Он недовольно на меня посмотрел, но ничего не сказал. А сегодня утром я работал без перерыва несколько часов и отошел попить чай. Вернулся к работе, подходит бригадир и говорит: «Пиши объяснительную, где ты был с 10.00 до 10.10». Я сказал, что не намерен отчитываться за каждый поход в туалет. В итоге спустя время бригадир, он сейчас мастера замещает, подошел и позвал с собой. Привел к посту, там стоит какой-то дядя в дорогом костюме. И говорит: «Пиши по собственному». Я сказал, что не буду. В итоге он говорит, мол, ну тогда мы пришьем тебе статью, с которой ни на одну работу не возьмут. Меня это поначалу немножко напугало, а потом случайно вот твой телефон нашел и по твоему совету пошел к Золотареву (Петр Золотарев возглавляет независимый вазовский профсоюз «Единство». — «Газета.Ru»). Он отговорил меня увольняться. Сказал, что нужно бороться, что уволить меня сами они не имеют права. Показал бумаги, оказалось, что многих уволенных по статье профсоюз восстановил через суд. Кажется, больше 50% судов «Единство» выиграло.
— И что ты дальше намерен делать?
— Ну, документы на увольнение я полностью так и не собрал. Завтра напишу отказ от заявления на увольнения по собственному желанию. Буду работать дальше и продолжать задавать вопросы. Правда, сомневаюсь, что после этого интервью меня возьмут обратно. Наверное? еще и по статье уволят. Но мне уже не страшно. Страшно собственноручно давить уважение к себе и продолжать терпеть к себе подобное отношение.
— Если бы у тебя была возможность встретиться с президентом «АвтоВАЗа» Игорем Комаровым, что бы ты ему сказал?
— Я бы спросил, имеет ли он отношение ко всей этой х***не, которая началась на производстве, или это инициатива французов. Я бы спросил, почему мы работаем за двоих, а получаем даже меньше, чем за одного. Спросил бы, почему начальники «шоколадки» (так называют в народе НТЦ – научно-технический центр ВАЗа. — «Газета.Ru») получили премии из денег, которые, по слухам, должны были пойти на оплату нашей переработки. Я много чего бы спросил. Но не думаю, что меня бы услышали.
